Читать интересную книгу Солнце в стакане - Михаил Русанов

– Сожалеешь?

– Ни о чем. Нет, вру. Конечно сожалею.

– О чем?

– Не могу напиться до беспамятства. Тошнота, и я все помню.

– Надо было в университете меньше читать Сартра. Кто она?

– Ты о ком?

– О твоей новой знакомой.

– Вика.

– Это только имя.

– Она танцует стриптиз по выходным в каком-то кабаке в Питере.

– Этого мало.

– Для чего?

– Она провела с тобой весь вечер, а ты ничего про нее не знаешь.

– Я не хочу знать… Кстати, мы тут летом на рыбалку собрались.

– Я поеду. А куда?

– Какая разница? – Сазаров устало посмотрел в зал. – Пойду я.

– Еще рано.

– Надоело мне здесь. Ты не обижайся. Все было замечательно. Валерке скажи, зайду к нему на днях.

– Опять в своей норе спрячешься?

Сазаров промолчал.

– Может, выпьешь еще?

– Последнюю, – согласился Сазаров.

Он безразлично смотрел, как искрится снег в свете фонарей, освещающих вход в ресторан. Домой не хочется. Возвращаться в ресторан – тем более. Лучи фар, проезжавших мимо машин, выхватывали из мглы кружащиеся снежинки.

– Уходить, не попрощавшись – твоя привычка?

Сазаров обернулся.

– Куда пойдем? – Вика зябко куталась в короткую шубу из волчьего меха.

Простой вопрос. Почему на него иногда так трудно ответить?

– Ко мне. – Виктор закурил. – Не возражаешь?

– У тебя хорошие друзья. Я давно так не отдыхала. Они встретили меня как хорошую знакомую. Спасибо тебе. Нам больше некуда пойти?

Она смахнула снег с его плеч.

– Я бы выпил еще… Ты красиво танцуешь.

– Это моя работа. – Вика усмехнулась. Сазарову стало неловко. – Пить тебе больше не следует. Где твой дом?..

В коридоре на стене висел огромный лист ватмана. На самом верху выделялась жирная надпись: «Желай что хочешь, но только уходя». Лист был весь исписан, – где шариковой ручкой, где цветными маркерами, а где и губной помадой. Номера телефонов и адреса, цитаты из каких-то книг, пожелания всего наилучшего и откровенные оскорбления в адрес хозяина. Сазаров не раз подумывал о том, что надо бы снять лист. Но новые надписи с упорным постоянством наплывали на старые, сжимались, горбатились, выискивая чистые клочки пространства. Лист ватмана, хранящий в себе частички чьих-то жизней, надежды, злобу, разочарование, – превратился в мозаику мироздания.

Вика мельком взглянула на лист.

– А у тебя бывает весело, – заметила она и прошла в комнату.

– Ты даже не представляешь насколько! – Тихо сказал Сазаров и отправился на кухню.

Ему хотелось выпить и уснуть.

Он сидел возле стены на полу. Рядом стояла полупустая бутылка испанского «каберне» и пепельница. Свет уличных фонарей проникал в комнату размытым бледным маревом. Он курил. На диване спала незнакомая женщина. Вика. Это только имя.

В его квартире женщины появлялись часто. Они приходили вечером, утром исчезали, оставив после себя легкий аромат духов и мокрые полотенца. Некоторые возвращались через несколько дней, но только для того, чтобы уйти навсегда. Он никого не удерживал. Зачем? Однажды он сделал попытку. Ничего хорошего не получилось. Результат – грязный развод, боль, и он три года не видел сына. Тени. Тени прошлого…

По вечерам, когда ты один и не очень пьян, они как химеры выползают из темных углов, впиваются в душу острыми когтями и терзают твою память. Настоящее краснеет от стыда и отступает под их натиском. Действительность растворяется в несбывшихся надеждах, и сожаление, мерзкое, противное, захватывает тебя. Оно ведет тебя в лабиринты прошлого, где каждый миг кровоточит, каждая секунда вызывает желание все исправить…

Это травит тебя.

Но каждый раз ты находишь в себе силы все принять, так как есть.

Какое требуется усилие отказаться от ничтожной, беспочвенной, но сладкой надежды все исправить. И уйти от соблазна предать самого себя…

Этого вполне достаточно, чтобы больше не пытаться.

Сазаров затушил сигарету. Завтра утром он заварит крепкий кофе. За завтраком она будет что-то говорить, а он отрешенно смотреть в окно. Потом она уйдет…

– Почему ты не спишь? – Накрывшись одеялом, Вика сидела на диване. – Налей мне. Ты много куришь. Я заметила. Это вредно.

Не спит. Давно? Начнешь отвечать и получится ночной разговор, когда мысли рвутся на язык, и любое сказанное слово приобретает вдруг совсем иной смысл.

Он сходил на кухню, вернулся с бокалом.

– Иди ко мне. – Вика пригубила вино. – Не сиди один. Говорят, лунный свет может свести с ума, если смотреть на него в полном одиночестве.

– Луны не видно. Снег идет.

– Когда нет луны, сойдут и фонари. Не сиди один.

Сазаров усмехнулся. Какой тон, какая уверенность. Откуда это в них?! Книжек начитались? Думают, в жизни тоже все так – пошленький романтизм, освещенный светом фонарей? Что они знают и умеют, имея красоту и молодость? Впрочем, это не мало, чтобы бойко торговать собой. Хорошо заменяет отсутствие таланта в чём либо ещё…

Жизнь не пошленькое удовольствие. Она – удар, который всегда надо уметь держать.

Сазаров посмотрел на нее. Она ждала.

О чем я думаю?! К чему эти глупые мысли? Она в моей квартире. Стоит ли думать о чем-то другом?

Он присел рядом с ней. Ее лицо, размытое полумраком, лишенное конкретных очертаний, показалось ему в эту минуту таким знакомым, близким. Прошлое… Тени… Он тут же прогнал эту мысль. Нет прошлого. Есть только всепоглощающее сейчас…

Г-н Лобов внимательно читал статью. Сазаров ждал без интереса. Петр Андреевич с укоризной смотрел на него.

– Да, умеете вы, Виктор, преподнести сюрприз.

Удовлетворенно заметил Лобов.

Петр Андреевич облегченно вздохнул. Сазаров закурил. Слова, подумал он. Конечно, через какое-то время они обернутся парой хрустящих бумажек, которые позволят провести один-два вечера в «Старом доме» и частично расплатиться с Зальцманом за костюм. Но сейчас это только слова, напоминающие сытое мурлыканье жирного кастрированного кота, который с удивлением обнаружил в своей миске вместо воды сливки.

– Вы, Петр Андреевич, очень умны, раз сумели привлечь в редакцию такого человека, как Виктор. – Лобов отложил статью.

Петр Андреевич покраснел. Сазаров знал – редактору невыносимо присутствие Лобова.

– Отличная статья. – Лобов улыбнулся. Кот, подумал Сазаров. Ей-богу, жирный, сытый кот. – Она должна появиться в следующем номере.

Лобов замолчал, давая редактору возможность возразить. Петр Андреевич не возражал.

– Вот и отлично. – Лобов встал. – Виктор, я бы хотел встретиться с вами через неделю. Позвоните мне, у меня есть для вас одно предложение.

Лобов ушел. Петр Андреевич смущенно посмотрел на Сазарова.

– Вот как бывает. – Сказал он.

– Да, бывает.

Выглядел Пётр Андреевич жалко.

Надо встать и уйти. Прекрасно понимая, что смущает редактора, Сазаров продолжал сидеть и курить. Он ждал.

– Лобов перечислит деньги на счет редакции через неделю, – вздохнул Петр Андреевич и достал портмоне. – Я почему-то уверен, ты не можешь так долго ждать.

Сазаров усмехнулся, молча взял деньги и, не считая, сунул в карман рубашки.

– Хочу дать тебе совет, – остановил его в дверях редактор. – В разговоре с Лобовым не иди напрямик. Поверь мне, сегодня прямая дорога не всегда самая короткая. Парадокс, знаешь ли.

Жертвы, подумал Сазаров, выходя из редакции. Всегда жертвы. Улыбнись, промолчи, солги, откажись от чего-то, – и жизнь наладится.

Наладится ли?

Он зашел в кафе напротив магазина «Видео-Арт», пообедал, выпил рюмку водки. Посетителей в кафе было немного. За стойкой скучала барменша, лицом напоминавшая испуганную птицу. Она была в возрасте и не очень вежлива. Сазаров заказал кофе. Надо дождаться закрытия магазина и встретить Валерку на улице. В другое время он бы не раздумывал. Но сегодня не хотелось видеть Аленку. Встреча с Лобовым – пренеприятнейшее начало дня. Не стоит усугублять скверное настроение собственной ложью. А Аленке придется лгать. Иначе нельзя. Почему? Всегда найдется десяток ответов, и ни один не будет честным до конца.

Жертвы. Пытаешься устроить свою жизнь – жертвы. Пытаешься кого-то не обидеть – жертвы. Чья-то глупость заставляет тебя идти на компромисс с собственной совестью – высшая жертва, принесенная на алтарь уродливого божества человеческой морали. Жестоко губить надежду!

А если надежда беспросветно тупа, если сама жизнь отнимает у нее право на существование, то должен ли ты поддерживать ее огонь, который питается нашей способностью сострадать?! Казалось бы, зайди в магазин, ответь резко и прямо, погаси тлеющие угольки надежды, не дай ни одного шанса. Легко? Лгать легче. Удобнее. Не так страдает собственная совесть. Опять жертвы…

– Чепуха. – Валерка выпил и с удовольствием стал уплетать тушеное мясо с овощами. – Выпей и не забивай голову всякой чепухой. Смотри на вещи проще. Аленка женщина не глупая. Ты зря в чем-то сомневаешься. Она все понимает.